Киприда,Киприда

Классно на море. Ночь тёплая, звёздная. Сидишь на пля-же. Пьёшь пиво. Слушаешь волны. А они выходят из темно-ты белыми полосками, закручиваются и падают на гальку. С размаху, как я люблю падать на кучу сена. Так много чепухи остаётся где-то сзади, вместе с хором шансонного ВИА и двух стареньких руковверховских хитов… Кафешки пере-крикивают друг друга. Ну-ну. Я всё равно туда не пойду сегодня. Буду смотреть на настоящее, живое, доброе море. С ним проще: оно не требует, не просит. Оно подарит ровно столько, сколько сможешь взять. Соседи по пляжу появи-лись. Полезли купаться прямо в одежде… Ну-ну.

     Пена белой лапой в очередной раз погладила берег, а когда я подняла глаза, прямо на меня шла из волн Афродита. Конечно, она. Кто же ещё? Я панк грамотный. Знаю, что из пены морской голяком на пляж может только Афродита выйти. Она остановилась. Пена ласкала ей ноги.

     – Как ты можешь пить этот варварский напиток на пустом берегу? Ведь столько любви вокруг! Она ждёт тебя!

     Что ответить Афродите? Железные панковские принципы превращаются в студень, когда видишь, как лёгкий бриз на-брасывает полупрозрачный воздушный хитон на божествен-но красивую женщину. А водоросли оплетают ей ноги, ста-новясь лёгкими сандалиями. Так захотелось сказать гениаль-ный комплимент. Я попробовала:

     – Вы…

     – Ты,  – перебила она меня. – Или я выгляжу старой?

     Я только покачала головой и вздохнула. Вечно, вечно юная! А потом взяла и ляпнула:

     – Только в машину ни к кому не садись. Народ злой сей-час, – это, наверное, пиво меня подвело. Что могут сделать богине? Это и не моя проблема вообще. Но она выглядела такой… Немножко сумасшедшей. И такой беззащитной.

     – Ну что ты! Мужчины добрые. Всегда-всегда. Они злятся, когда любви им не хватает. Пойдём, я покажу.

     Я встала и пошла. Как же не поверить богине любви? Уж кто-кто, а она должна знать…

     Мы зашли в кафе. Она попросила принести вина. Все оборачивались, она улыбалась. Все улыбались, она свети-лась радостью. Ведь правда, народ как-то добрее становился, даже женщины. Ну, которые не с любимыми пришли. Во всяком случае, выглядели все как-то добрее, чем обычно.

     Приговорили бутылку вина с шоколадкой. Я была в удив-лении, так что почти не пила. Зато она, товарищи, накваси-лась милейшим образом. Глаза загорелись, щёки разрумяни-лись.

     – Пойдём, нельзя ночь терять здесь! – крикнула мне на ухо и потянула за правую руку.

     – Подожди, а расплатиться? – крикнула ей я: большой дядя официант тянул меня за левую руку нузад.

     – Разве они не угощают нас? – почти удивилась она. Что мог ответить большой дядя таким наивным глазкам?

     – Ну… Я не могу, я бы рад…

     – Вот и славно! – сложила она ладошки у груди, а потом поцеловала дядю в щёчку. А потом так легко пошла к выходу. Поплыла, в общем.

     Дядя восхищённо смотрел ей вслед… Мне даже показалось, что он сейчас расплачется. Но вместо этого он посмотрел на меня очень понимающе, и пришлось отдать ему двадцать семь гривен.

     Афродита встретила меня на выходе, смущённая слегка.

     – Надо было, наверное, мне ещё с ним поговорить. И вы-ходить вместе надо было. Я думала, ты сразу за мной идёшь.

     – Да ладно, чего уж там, – успокоила я её.

     – Я так давно среди людей не была. По-моему, они как-то хуже стали… – продолжала грустить она.

     – Да нет, что ты! – мне стало обидно за нас, грешных. Ведь всё равно ей не понять.

     Я что-то стала говорить о том, какие люди хорошие на самом деле. Просто жизнь такая. Тяжёлая, жестокая иногда. А вообще-то человек – это круто и всё такое.  Она слушала и молчала. Потом повеселела. Разговорилась с тремя крепкими молодыми людьми. Мы прошлись по набережной, она смеялась, строила им глазки. Меня попустило насчёт денег и человеческой добродетели: уж больно весело смотреть на пьяненькую Афродиту. Парни тоже были милы и очаровательны. Правда, я бы с такими ни за что не стала разговаривать в другое время – пацаны, чисто, и есть паца-ны – но сейчас была другая ситуация.

     Они пригласили нас в Бахчисарай, в ночной клуб. Здесь, дескать, скучно. Афродита согласилась. И я, глядя на неё, со-гласилась тоже. Богиня всё-таки. Честно, я себя с ней чувст-вовала не менее безопасно, чем  если бы была с толпой дру-зей. Но когда приехали в Бахчисарай, пацаны проглючили. Вместо клуба повели нас в какую-то квартиру. Естественно, я не сомневалась, зачем они туда нас ведут. Но мне было ин-тересно, как из этой ситуации выкрутится Афродита. В том, что она выкрутится, я была уверена на все сто. А зря. Такая добрая, наивная, красивая. Честное пионерское, никогда б ей ничего плохого не сделала. А мужикам что? Бабы сами припёрлись, значит, хотят.

     – Ну, раздеваемся? – спросил Серый, когда зашли в комнату.

     – Но… – растерялась Афродита.

     До меня со всей очевидностью допёрло, в какую задницу мы вляпались. Как я разозлилась! Нет, не так. КАК Я РАЗО-ЗЛИЛАСЬ!!! Меня, чистокровного, идейного панка, сейчас отымеет какиое-то лошьё! И я сама сюда пришла!!! Ё-моё!

     – Ну, ребят, так не прикольно. Давайте, может мы… Стриптиз устроим под музычку. Травки покурим, а? – это я панически начала гнать беса.

     – А у вас есть? – обрадовался Вовчик.

     – Ну, а может, не надо? – засомневался Серый.

     – Есть, а как же! Давайте! У меня пакет в каблуке спрятан. Щас. Светуль, пошли, поможешь (так обозвали Афродиту в крымской ипостаси), – я сделала вид, что хочу снять набойку. Когда-то я и правда прятала пакет в каблуке.

     – Помочь? – спросил Вовчик.

     – Не-е. Щас Светуля пилочкой подденет, – пообещала я.

     Афродита послушно искала пилочку в моей сумке. Я сто-яла с тапком в руке, а другой рукой пыталась открыть замок. Так, чтобы не щелкнул и никто ничего не заметил. Слава Богу, в коридоре был только Вовчик. Он даже не понял, на-верное, что произошло. Во всяком случае, не поймал Афро-диту. Я бежала вниз по лестнице со счастливым воплем “МАМА!!!”, сзади с визгом летела Афродита. За нами гнал-ся Вовчик и ещё кто-то. Они вопили, какие мы б… и дуры.

     Я никогда так не бегала. Я даже не запыхалась. Мы отсиделись в кустах возле дороги. Мимо нас пробежали, за-тем прошли, матерясь, наши пацаны. Они полагали, что мы им пересрали ночь, и очень на нас сердились. В общем-то, они правы. Я чувствовала себя дурой. Мне было плохо. Мне было жалко себя. Уже светало. Я посмотрела на свою босоножку, осознала, что сбила ноги, посмотрела на сбитые ноги Афродиты… Ну, что сказать? Меня пробило на слезу. Мы сели на скамейку. Афродита шептала, что меня ждёт настоящая любовь, ведь я умею уйти от того, что мне не надо. Счастье, много счастья! Я хочу в это верить. Господи, ведь хочу, правда. Но…

     Мы уехали первой же маршруткой: нас пожалел води-тель. Я проводила Афродиту до моря. Она вошла в волны, нагая и прекрасная. Её лицо светилось радостью. Она воз-вращалась к богам. А я пошла домой и уснула на мокрой подушке. Нервы, нервы