СТУДЕНТА 3-ГО КУРСА П. АНДРЕЯ»

 «Опьянение»

Вот представьте себе только, какую карту составит пьяный геолог?!

        Не можете!

Ну а мы вот с Татарином, однажды после очень пьяной ночки, выползли утром к реке чтобы освежиться и неожиданно для самих себя – перебрались вброд через Аксак-ату и полезли горы.

По идее, мы должны были обследовать район горы с названием «Таш-Гоза» и составить карту выклинивания на поверхность подземных вод. Ну а попросту говоря, нам было нужно описать и расставить на топографической основе все родники, находящиеся в районе этой горы – с севера на юг, и с запада на восток, а также от подножья и до вершины.

Ночью, мы пили спирт «Royal» и добравшись до первой точки выклинивания утром,  -  ощутили что жизнь прекрасна. То есть, попросту разбавили спирт в желудке, хорошей родниковой водой. Похмелились.

Чуть позже, на узкой тропинке повстречали гремучую змею, отчего и делали полутора километровый крюк. (Ни Татарин, ни я Чё-то не любим змей).

В этот день, мы обошли всё. Так как было очень жарко, а я постоянно отставал, Татарин постоянно на меня орал. Нам было вдвойне тяжело. Наступало похмелье…

Ну а оно, как известно – дело очень тонкое, такое же как и восток.

Я например, постоянно занюхивал «чабрецом», который собирал по пути, и из-за которого постоянно отставал от «Бегущего Человека» - Татарина. Я извиняюсь, но даже спирт и жара не могли меня заставить проделывать то же, что и Радик. Он перепрыгивал через кусты с грациозностью лани, и с львиной уверенностью рвал со скоростью метеора вверх. На гору, высота которой около 2000 метров!

Ну а что касается чабрец пособирать, это я всегда пожалуйста! Татарин орал на меня, а я - на него.

Меня действительно раздражал тот факт что мы пропускаем целые плантации чабреца из-за каких-то родников!

Вот так вот  мы слонялись по склонам горы, и иногда, в тени – поражались красоте, величию и простору гор. Мы всё же очень полюбили горы.

В очередной раз разкумарившись у очередного родника мы услышали кукушку. Считали.

Потом, где-то выше по саю - включился соловей. Мы с Татарином так(!) прибалдели, что долго не двигались с места. Я думал что сдохну от кайфа.

Природа – мать, мудра и горазда на выдумку подобных певцов. «Торчали» мы долго и усердно, пока на нас не напали дикие, тупые и злые – горные осы.

Примерно в районе двух часов, мы довольно чётко ощутили голод. Есть было не чего, а чабрец который я нюхал, на вкус оказался противным, горьким и невкусным. У него только запах хорош. Татарская система «вверх-вниз и всё время вправо», кружила мне голову. В глазах смешались горы, родники, деревья и мне постоянно мерещились мерзкие осы за спиной. Но у каждого Адама – своя программа (как сказал бы Татарин-Ибрагим), поэтому я молча нёс полевую тетрадку вслед за бегущим Татарином.

1.             1.                 Записывай! Э-э-э-э—ээ..

Как-то странно Татарин посмотрел на меня, почесал затылок, снова посмотрел на компас.

2.             2.                 Ты! Ноль градусов показывает!  

Я в это время отмачивал ноги в роднике, бултыхая ими разгоняя головастиков.

3.             3.                 У нас наверно компас кнокнулся!

4.             4.                 Сам ты кнокнулся! Глаза разуй! Тебе быстро бегать вредно! – Я шлёпнул ногами по воде и начал обуваться.

5.             5.                 Ноль!

6.             6.                 Слушай! Ну это же Сурень-ата? У нас наверное внатуре компас накрылся кое-чем мохнатым.

Теперь я тоже усиленно почёсывал голову. Мы садились. Думали. Потом снова направляли компас, и снова почёсывали голову.

Дошло!

Мы заблудились! Обошли гору и находились чёрт знает где. Гора - Сурень-ата, служившая нам ориентиром исчезла, и мы брали за ориентир – по другой горе.

-        -          Твою, мать!  Где мы?

-        -          А хуй, его знает!  Пошли вниз!

Про родники мы забыли. Татарин увеличил скорость, но я уже этого не замечал. Спускались мы ужасно.

Только минут через двадцать, к нам пришло успокоение – где-то внизу мы увидели Нурек-ату. Ну и что, что это очень далеко от лагеря, за то мы знали где мы находимся.

По солнцу было часа четыре – по желудку, около девяти вечера. Досайгачив до какой-то полянки, мы увидели там яблоки. С какой неописуемой радостью и диким удовольствием мы чавкали – поглощая эту кислятину!

Горные, дикие, кислые. Бр-р! Гадость!

…В лагерь мы вернулись в восьмом часу вечера «отсняв» всю гору. У Татарина прихватило сердце, а у меня расфыркался живот. Но мы были уже дома, и мой урчащий живот успокоился, получив пищу. Спасибо нашей Юленьке!

*******

Говорят что посуду бить – к счастью. Но почему именно мой, любимый бокал? Плюс к тому не разбили, а нагло растоптали копытами коней предков.

В эту "белую ночь" все снова, дружно решили упиться. Никто не хотел бороться с алкоголизмом именно сегодня, а я боялся что придет злейший враг любого геолога – Опьянение.

"Белая ночь" означала у нас последнюю ночь практики – насыщенную, с кострами и музыкой. На костры правда, уже не было дров, а на музыку – времени.

Свой "Royal", мы давно уже выпили, и поэтому принялись теперь за нычку второкурсника Валеры Попова – имеющую в наличии несколько пузырей спирта.

Короче начали отмечать наш утренний отъезд – как только стемнело. Все кто хотел испить – уселись за стол, а все кто не пил…… тоже сели с нами.

Застольную беседу оживлял Нурик, своим новым и уже надоевшим приколом:

Перед тем как выпить – мы ждали "Регламент". "Регламент" – это такое нечто, которое приходило только к Нурику и говорило ему, что пора выпить. "Регламент" может обижаться, что его плохо ждут, и что некоторые отказываются поднимать кружки когда он подходит и от этого, не приходить еще дольше.

В этот вечер "Регламент" приходил к Нурику именно в тот момент, когда всем надоедало его ждать и начинался старательный грохот кружек о кружки, то есть мы начинали чокаться. В этот момент, Нурик подскакивал с места с радостным воплем: "Пришел! Регламент пришел!", но его уже никто не слушал.

Я, в свою очередь скоро смог подружиться с Регламентом (что до меня, никому вообще не удавалось), и даже начал слышать его шаги. Как мог, я старался приблизить его приход. Сидел я на кровати, во главе стола – вместе с Беком и Витькой.

Витька, из-за отсутствия тары, пил с Беком из одного стакана. Я очень переживал за Витькино здоровье и за его славные сны (мне бы и не переживать!), поэтому старался отвлечь его от спирта.

Но эта хитрая морда, умудрялась спаивать и меня тоже.

- А?! Андрюшка, ты чё? Со мной не пьёшь, да?!   Укоризненно дышал мне в ухо Витёк. И я снова поднимал свой бокал.

Тогда, сияющий Витька глотал пол-стакана и передавал Беку. Закуски почти не было. То есть, сначала была пятиминутная тушенка, с десятиминутным хлебом, а потом еще двух-часовая вода из фляжки. Ну а с такой закусью…

Сами понимаете – даже небо кидало в нас звёзды.

Потом пошли пьяные песни, под пьяную гитару, от которых кто-то опускал голову, а кто-то уходил прочь от палатки чтобы намочить землю.

Эргаш-ака спокойно спал в вагончике, который достался ему по наследству от Запромётова В.Ю. и ничего не подозревал. Он все же надеялся что группа гидрогеологов перестанет хаметь, и хотябы утром сдаст ему отчет и составляющую карту. Я боялся что в этом году, уже никого не смогу уберечь от Витьки Пьяного – тем более Эргаш-аку.

Мухи, слава Аллаху! Нас не тревожили и гитара все пела о том и о сем.

Чуть позже стали танцевать под незабвенный "МОДО", который пел: "Раз, два – полицейский", ну а Нурик подпевал: "Швандергольц, Швандергольц" и никто из нас не знал, что это означало. Видимо Регламент все не оставлял Нурика в покое, нашептывая ему таинственные слова. Откровенно говоря, дискотека получилась хуеватенькая, от того что местность, не имела ровных мест. Те кто падал, поднимался снова и никто, типа этого не замечал. Мы спускались в канавки, ямки, а потом забирались в танце на небольшие холмики, чтобы оттуда упасть.

Раз, два и сразу полицейский – вышел крутой. Жаль только не было Ёжика с его жертво-приношенческим обрядом. Желающих танцевать под упс-упс-упс, т.е. под техно – не осталось совсем, поэтому мы перешли на очень медленные  и осторожные танцы вдвоем. Кому охота упасть на свою партнершу? Тем более при свидетелях.

Я, кое-как поднявшись на ноги, по последние аккорды песни, которую пела мадамм с очень томным, страстно-чувствительным голосом, поплёлся мимо целующейся пары в палатку девчонок, где прослушивался голос Витьки.

Там – грызли сухари тёти Дины (У этой нежадной на сухари женщины, Юляшка снимала комнату в Ташкенте). Присоединившись к присутствующим, я настолько захрумкался что даже и не уловил, с чего вдруг Витька стал храпеть на Нурика. Базары, точно как и вокзалы меня раздражают, поэтому мы втроём очутились у стола, где я "мирил" Витька с Нуриком. Пузырь мы "вымеряли" до конца, и убедившись в крепости дружбы, я тихо-тихо, огородами, пробрался в нашу палатку, в надежде поспать.

Я тихо лежал с закрытыми глазами под флагом, сооружённым Витькой.

В начале практики он сваял его из брезента. Написал на нем наши имена, и заставил подписаться каждого. Свое создание он крепко привязал к шесту палатки и каждое утро – любовался.

В моей голове уже начал проявляться какой-то сон, когда Витька меня обнаружил.

-        -          А, гад! Спрятался! Не дам тебе спать, не дам, не дам!

По моему он сочинял попсовый хит. Несчастный я, снова встал. Витька был в попку пьяным, проголодавшимся "дембелем", поэтому мы отправились жрать сухари тёти Дины.

Я нахрустелся до зубной боли, и пошёл с Татарином провожать оставшихся у нас Мисс – второго курса. Лично мне, было хорошо и у них, но Татарин уперся домой, а я насмотревшись на их уставшие мордочки с сонно хлопающими глазками, и ощутив непонятное чувство тревоги – направился вслед за Татарином. Не пройдя и половины пути я услышал знакомое до боли в коленях "А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А" – копыта коней предков Вити, били по сонной Аксак-Атинской земле.

Я подпрыгнул, и галопом помчался на ходу трезвея, на звук этого душе-раздирающего крика.

Я, опоздал.

У нашей развалившейся во все стороны палатки, стояли четверо тёмных фигур. И одна из них хотела явно не хлеба.

…Но тут из-за руин палатки, с шестом в руках вылетел наш доблестный, неиспаряемый Витька, и одним ударом сломал шест о ключицу врага. Бек помог Витьке разбив врагу лицо, потом они совместно его попинали и враг встал, и ушёл.

А звали врага – Опьянение, которого я ждал с самого начала, но о котором мы вскоре все забыли и улеглись спать. И не важно, что было утром – болела ли голова, дописали ли мы Отчет Эргашу, вспоминали ли мы гордый уход среди ночи – Витьки Пьяного, успешно нами предотвращённый – об этом сей рассказ умалчивает. Факт на лицо, мы собрались и уехали, оставив в Аксак-ате Николашу и уже полюбившийся нам     2-ой курс. Оставили, для новых встреч с врагом по имени Опьянение.

Мы прощались с Аксак-атой, впереди нас ждала первая производственная практика и мы не знали, соберемся ли мы когда-нибудь вместе в этой, ставшей нам родным домом – долине. Но мы клялись не забывать своих ошибок и своих друзей обретенных в этом месте.

P.S.  Юноши и Девушки! Поступайте на Геологический факультет Ташкентского Государственного Университета! Пейте спирт! Но помните – водка это яд, для души и тела! Учитесь жить на наших ошибках, и уважайте преподавателей. Ну а из нас, на данный момент – очень многие бросили пить(из мелкой посуды), и курить (дрянь).

Николаша – он же Дима Николаев, сейчас находится на постоянном место-жительстве в Австралии, город Сидней, вместе со совей супругой (тоже геолог) – Элеонорой.

Бек – он же Бекжан Урманов, закончил аспирантуру, работает и живет в Ташкенте.

Витек – он же Виктор Пак, мастер спорта таеквондо (черный пояс-третий дан), кажется все еще в Ташкенте, занимается вместе с Ёжиком – он же Ежов Артём, сборкой и продажей компьютеров.

Татарин – он же Минибаев Радик, где-то в России, хитрожопо вильнув, исчез из вида.

Юляша – она же Коршунова (девичья) Юля, тоже где-то в России.

Нурик – он же Нурлан, продает жевачки "рыбья сперма" J по Ташкенту.